г. Слоним
Готовится к печати книга «Я – сын ваш». Это масштабное, основанное на документах произведение, высветившее пять веков, проследившее судьбы многих дворянских родов, связанных одними корнями и ветвями. Написал историю прошлого, историю своего родовода белорусский исследователь древней культуры Анатолий Стецкевич-Чебоганов. Пару слов об авторе. Анатолий Васильевич родился в Любанском районе. Работал в Министерстве сельского хозяйства и продовольствия страны на руководящих постах. И сейчас, занявшись производством рабочей одежды для тружеников города и села, взял под свою опеку отстающее хозяйство «Озерное» Минского района и уже получил диплом за успехи в работе. Надо отметить, для того, чтобы это произведение появилось, потребовались десятки лет работы в архивах Минска, Вильнюса, Москвы, Санкт-Петербурга, Варшавы, в архивах других городов. Многое найдено, открыто, очищено от пыли веков. Но есть и непознанное, есть загадочные судьбы, которые ждут своего исследователя, своего часа, возможно, даже помощи общественности. Об этом – беседа автора книги с журналистом Евгением Казюкиным.
— Анатолий Васильевич, для меня стало открытием, что век назад в Минске жил человек, которого современники называли белорусским Моисеем. Этим человеком был Генрих Татур – ваш родственник. Сто лет исполнилось, как он умер. А о нем и сегодня пишут, спорят, говорят: известный и неизвестный, загадочный. И действительно, загадочный. До недавнего времени в биографических данных о дате его рождения был прочерк. И это у человека, которого знала вся Россия.
— Сегодня мы этот пробел исправили. И знаем точно: Генрих Христофорович Татур родился 17 сентября 1846 года в Слониме. А чего не можем найти, так это его фотографии. В Национальном музее Республики Беларусь сотрудники сказали мне: «Если обнаружите, будет сенсация». И сенсация могла состояться. Известная белорусская поэтесса Наталья Татур как-то позвонила мне и сообщила, что фотографию Генриха Христофоровича видела у своей родственницы в Польше. Но родственница уже умерла, и ниточка поиска оборвалась. Так что вопрос с фотографией остается открытым, как и вопрос о вкладе Татура в белорусскую археологию.
— А почему так? Ведь есть же неоспоримые доказательства колоссальной работы, проделанной им.
— Я много думал об этом. Действительно, почему? Почему польский специализированный журнал недавно высоко оценил поиск нашего земляка, а российский профессор, с которым я беседовал в позапрошлом году, явно противоположного мнения. Парадокс или что иное? Может, все в определении уже названной мной Натальи Татур? Она написала так о своих предках и о ныне здравствующих: «…в общем, нескучный род, нескучные люди». Генрих Христофорович тоже был неординарным человеком, достойным представителем своего рода.
— В таком случае пару слов о роде Татуров. Насколько я знаю, вы его хорошо исследовали.
— Многие говорят, что его корни тянутся во Францию. Не слышите созвучия: ля Тур? Ну а потом ля Туры переселились сначала в Польшу, а затем и в Беларусь, изменив ля на та.
И еще один штрих, если мы заговорили о роде Татуров. Они имели свой герб, название которому «Домброво». Владельцы его были уважаемыми людьми, их привечали польские короли. Это неоднократно подчеркивали летописцы того времени. Знатность их и в последующие годы сохранилась. Дело Минского дворянского депутатского собрания о дворянском происхождении рода Татуров охватывает несколько веков. Минувшее запечатлено в нем на 1565 листах. Там — сама история. Она свидетельствует об именитости древнего рода.
А из документа, датированного маем 1845 года, который мы долго искали, я узнал о «трехименном Хризостоме – Лаврентии – Доминике Иванова сыне» — отце Г.Х. Татура. Узнал, что он был предводителем Слонимского уездного дворянства. И хоть мало сведений о его деятельности в тех краях, но скупая информация гласит: он оставил добрый след. Кстати, дядя Генриха имел сан ксендза, а сестра его училась в Варшаве. Здесь проживала и мать героя нашего рассказа. Сохранилось письмо ее Генриху из города над Щарой: «…благословляю тебя и обнимаю, как любящая мать». А благословляла она сына на тот поиск, который он начал вести еще юношей и который, повторюсь, до сих пор по-разному оценен.
В связи с этим хочу привести два высказывания. В книге «Археология и краеведение Беларуси» автор ее, московский профессор Л.В. Алексеев, пишет о Генрихе Татуре, на мой взгляд, предвзято, как о дилетанте. Но и не отрицает заслуги его в том, чему наш родственник был предан всю жизнь. Читаем:
«Г.Х.Татур собирал древности с 14 лет. Этот своеобразный человек, одержимый страстью коллекционера, занимался еще и раскопками. Г.Х.Татур обладал несомненно большими, хотя и специфическими знаниями археологических древностей Беларуси, которые он со временем и обобщил. Рассылая по Минской области специальные анкеты, он составил со временем археологическую карту Минской губернии».
Из книги Алексеева я узнал, что в начале 90-х годов деятельность Генриха Татура распространилась и за пределы Минской губернии. Несмотря на свое католическое вероисповедание, он получил в Синоде Открытый лист на оказание содействия в работе по «церковной археологии».
— Анатолий Васильевич, московский профессор Алексеев хоть и маститый ученый, но он знал о нашем земляке только по книгам, по научным работам, по материалам археологических съездов. А что писали современники о Генрихе Христофоровиче? Есть у вас такие документы?
— Есть, и много. Давайте обратимся к произведениям Александра Ельского, известнейшего деятеля белорусской культуры, писателя, публициста, этнографа, собирателя памятников письменности и истории родного края. В очерке «Города и местечки» есть интересное свидетельство у него:
«Археологический – этнографический музей при местном губернском статистическом комитете находится в здании губернатора, имеет до 600 археологических находок каменной и бронзовой эпох, около 1000 томов польских и латинских старинных произведений, собранных в былых библиотеках костелов, несколько тысяч разных местных работ, что относятся к этнографии, немного отечественных монет и разных памяток, а также сбор человеческих черепов, которые взяты из доисторических курганов. Музей этот десять лет назад был создан и укомплектован способным исследователем, археологом Генрихом Татуром. Интерес в этом собрании вызывает исполненная Татуром неизданная археологическая карта Минской губернии, на которой обозначены все местности, где есть доисторические памятники: курганы, городища, насыпи, замки, памятные камни и другое. Татур поделил все памятники на 25 групп и отметил на Минщине до 30 тысяч курганов и до 1000 городищ и насыпей».
Вдумайтесь в эти цифры! И вы представите объем работ, выполненных неутомимым Генрихом Татуром. Беспристрастная «Энциклопедия истории Беларуси» так характеризует моего родственника:
«Белорусский археолог, историк, краевед, коллекционер, член Минского статистического совета, уездный маршалок дворянства… Основал временный археологический музей в Березино. В результате поездок по Минщине подготовил большой альбом археологических памятников. Создал в Минске богатый частный музей по истории, материальной культуре Беларуси и уникальную библиотеку (коллекции рукописных и старопечатных книг, в том числе «Библия» Ф.Скорины, белорусской живописи)».
Писали о неутомимом археологе и краеведе известные ученые и исследователи Л. Алексеев, З. Довгяло, А. Кавка, В. Мархель, Г. Кохановский. Но, к сожалению, до сих пор нет полной книги о жизни и деятельности этого не-ординарного человека.
— Нет книг, но есть документы. И, насколько я знаю, здесь вы сделали своего рода открытия.
— Да, мы нашли в архивах Литвы письма графа Чапского из Станькова Генриху Татуру. У них были общие интересы. Общие интересы были у него и с Антонием Радзивиллом. Коллекционер с коллекционером всегда найдет общий язык. Так и здесь получилось. Попало нам в руки и определение Минского дворянского депутатского собрания о сопричислении к дворянскому роду Генриха – Франца Хризостомова Татура. Это произошло 14 ноября 1853 года. Знаем мы и где жил наш родственник в Минске. На улице Торговой в доме Фукса.
Есть еще ряд прелюбопытных документов. И, пожалуй, самый необычный, самый объемный – это дело Минской соединенной палаты уголовного и гражданского суда по спору о праве владения имением Крушины Игуменского уезда после смерти хозяйки его С.С. Мезенцевой. Тянулось это дело шесть лет.
А суть его такова. В те годы процветало меценатство, в почете был талант, богатые люди материально поддерживали даровитых. Вот и С.С. Мезенцева решила поступить так. Она, конечно, знала о молодом археологе Татуре, который вел раскопки в тех местах, и тот, видимо, не раз заглядывал в имение Крушины, рассказывал о найденном, о своих планах на будущее. Хозяйка слушала, расспрашивала Генриха, прониклась к нему доверием. И не случайно появился документ в 1866 году, в котором Мезенцева завещала свое имение Татуру. Да, да, завещала имение! Сегодня в это трудно верится. Но это факт. Но имение Крушины так и не досталось Генриху Христофоровичу. Соединенная палата при рассмотрении духовного завещания пояснила, что переход недвижимого имения Генриху Татуру в собственность как лицу римско-католического вероисповедания за силою высочайшего повеления от 10 декабря 1865 года «допущен быть не может». Не помог и сенат, куда Генрих Татур обратился с жалобой. А причина была известна. Недавно прокатилось польское восстание, к которому примкнули и некоторые знатные люди. За это они лишались званий, своих имений и земель. Татур хоть и не принимал участия в боях с самодержавием, но был душой с повстанцами. Генрих критически относился к царю, к властям и не скрывал своих взглядов. Поэтому и называли его современники белорусским Моисеем.
— Откуда вы это знаете?
— Опять же из документов. Думаете, случайно известный всем белорусам Иван Луцкевич, который с братом Антоном и Александром Власовым стал основателем газеты «Наша нива», считал Татура своим учителем? Нет, было за что. А это «что» раскрывает Александр Власов. Вот его свидетельство: «Мы и Казимир Костровицкий (кстати, это родственник известнейшего поэта Франции Гийома Аполлинера, родители которого из-под Новогрудка. – Автор) бывали в музее Татура сотни раз, рассказывали ему о своих «белорусских планах»… Строгий старик, лысый, с рыжей бородой, подобный на пророка Моисея, был с нами одной мысли. Сидя вечерами в своей обители, заваленной кольчугами, мечами, старыми книгами, документами, мебелью, иконами, он выслушивал наши «доклады» о еще несмелых спорах с поляками и обрусителями, делал замечания: «разумно ответили, это пустой человек!». Он приводил нам аргументы из истории Беларуси.
Костровицкий был духом «Беловежской пущи», из народа, от Татура на нас веяло духом Гедимина, Ягайло, Константина Острожского, Менских, Слуцких и всех фундаторов и строителей белорусского прошлого. Это были два могикана, две криницы, которые сохранили зародыш белорусской идеи и не дали ей погаснуть».
— Эти признания Александра Власова, мне кажется, дают ответ о том, кем был Генрих Татур.
— Согласен. Но нам еще надо по крупицам собирать и собирать в архивах сведения о «человеке не-обычной эрудиции», как говорили о нем братья Луцкевичи, участнике 9-го Археологического съезда России, обладателе необычной коллекции древнейших ценностей, авторе ряда недописанных книг и тех идей, которые воплотились в жизнь только в наше время.
Евгений КАЗЮКИН
Рэспублiка, № 114 (4537) 21 июня 2008 г